Имя персонажа: Мэнли Лавсон, "Ржач"
Возраст: 22 года
Пол: мужской
Раса: каинит обращённый (обращён в 20 лет)
Статус\профессия\положение: грабитель,  налётчик, скверное порождение Ист-Энда. В настоящее время числится бойцом  ночной армии Братства Мафусаила. 
Характер: шальная голова, живёт сегодняшним днём, кличку получил за невыносимую позитивность характера - перережет глотку и будет гоготать, что "закройка кривовата, не в фасон". Может произвести впечатление фрукта излишне простого и трепливого, особенно когда "поддаст", но - себе на уме, по-своему, по-простецки.
Виртуозно управляется с кнутом и вожжами, умелец пырнуть ножом,  сработать кастетом, удавкой и голыми руками. "На ты" с обрезом, с ружьями и винтовками никогда не общался.
Внешний вид: высокий плотный малый 22-х лет, примерно на тот же возраст и выглядит. Волосом тёмен и короток, бровью широк, карим глазом и кругловатым лицом простовато-смешлив и подвижен; нос мечен в недавней славной потасовке, остаточные следы которой с неправильно сросшейся переносицы не сошли по сей день.
Краткая история: родился, но не женился. Неграмотен. С детства промышлял мелкими кражами, потом перешёл к более серьёзному труду - воровству и грабежам. Пару лет назад прибился к небольшой шайке Зубила, прижился прочно.  Когда Шону и 'Ко выпал тот фартовый случай, потянулся  в Братство вслед за главарём. Именно "за" - сам по себе идеям клана не привержен и вообще понимает и трактует их  очень смутно и своеобразно. 20-го июля, во время патриотических погромов, охвативших Лондон с лёгкой руки  Братства Мафусаила, получил серьёзные ранения от хозяина разоряемого дома, матёрого оборотня, и провалялся пару дней на госпитальной койке, так что последние несколько дней с Зубилом не виделся и о судьбе его пока не наслышан.
Цели в игре: продолжать заниматься проф.деятельностью, на вольных хлебах либо по-прежнему  под крылом Братства - там будет видно.
Отношения с вашим персонажем: давний младший подельник и соучастник многих славных деяний, заслуживающих увековечивания в архивах Скотланд Ярда.

Как прекрасен субботний день в Лондоне! Особенно, когда тучи не нависают над городом низким свинцовым колпаком и цилиндры, котелки и шляпки сограждан пригревает летнее солнышко. Особенно, если свинцовые осадки  тоже на время прекратились и даже самые строгие лица нет-нет да освещают улыбки.
Ева Каллахан, помощник комиссара Столичной полиции от Бога и дочь министра внутренних дел от Братства. Покинув тёмный переулок Саутварка, ставший очередным  местом кровавой перестрелки. Доставив в полицейский участок свидетеля сего трагического непотребства, Святослава Берестова, едва успев перекинуться словом с отцом и братом, Ева вновь сталкивается с самыми тёмными проявлениями лондонского общества. Что ж, такова избранная ею профессия. Но кто виновник на этот раз? Неужели робкий мистер Лоуренс Хупер? Так и есть. Заблудившись в замке поздним вечером, новоиспечённый студент стал свидетелем страшноватой сцены, сначала погнавшей его, охваченного ужасом прочь из Бладборна, а затем - в стены Скотланд Ярда, где Хупер и сталкивается с Евой Каллахан. Какая удача. Или нет?... Нынче хорошо живётся лишь тем кто безоговорочно верит в светлый и респектабельный образ Братства Мафусаила, даже вопреки вопиющим фактам. Не соответствовать - вполне может статься опасным даже такой серьёзной и умной фигуре, как глава СУО, вздумай она сделать ход супротив предписанного. И лучше бы полиции не оставлять без присмотра морально потерпевшего правдоискателя,  кажется, задумавшего себе какие-то самоотверженные и наверняка глупые фантазии.
Вот только самодельных героев в Лондоне и не хватает для полного... Мало того, что местные газеты трубят во все рога и дудки, в подворотнях беснуется всякое отребье, полиция получила разрешение стрелять без предупреждения, так в городе ещё и объявился загадочный бродяга, путешествующий босиком и расплачивающийся старым золотом. Может быть, это монах, растрачивающий древние сбережения ограбленного монастыря? Чёрта с два. Это Стейнульв, Древний ликантроп, вернувшийся в Лондон из ледяных стран и холодных времён, когда мясо ели только с ножа, а у военачальников считалось обычным и уважаемым делом  съесть кусок сырого сердца поверженного противника. Учитывая все эти нюансы и некоторую ярко выраженную биколорность личных взглядов Стейнульва, можно твёрдо сказать, что спокойных минут у городской полиции и мирных горожан  не прибавится. Тем более, что под крылом древнего радикала, кажется, так и не подружившегося с прогрессом нового века, начала собираться стайка последователей, носящая многообещающее название "Дети Фенрира".
И что Шону Найкиду крупно повезло, что северянин повстречал его в дремучем саутваркском кабаке в тот момент, когда Зубило пил за упокой своей сгинувшей вампирьей сущности, а не раньше или позже. Пережить новомодную и прогрессивную тенденцию мира - казнь на электрическом стуле,  бежать из Ньюгейтской тюрьмы при содействии тюремного врача-энтузиаста - и  тут же погибнуть от руки незнакомца, просто слепо ненавидящего всё что пахнет вампиром... Для подонка вроде Найкида это было бы символично, но и невыносимо обидно. Не говоря уже о том, как это было бы нестерпимо больно.
Однако, Смерть не привыкла так-то легко отказываться от намеченных жертв и долго тащилась по пятам бывшего каинита, изобретательно меняя облики. Много лет живший под защитой вируса, Шон прихватил из блужданий по канализации целый букет микроскопических друзей, тут же с восторгом ринувшихся обживать совершенно лишённый  иммунитета организм. Новоселье наверняка  в ближайшие же сутки плавно перешло бы в тризну - не столкни экс-вампира общность интереса к радугам и кладоискательству с Кейт, Эйнджел Чёрной, беглой Королевой Братства, тоже имеющей более чем веские  основания скрываться от своих вчерашних подданных.
Увы,  такое обыденное деяние как совместное убиение полисмена не скрепило одиноких отвергнутых сердец дружескими узами. Ещё бы - Шон страстно хочет  жить, а Кейт - завтрак и забвения. Конфликт интересов, совершенно несовместимый с жизнью одной  из заинтересованных сторон. Правда, после короткого разговора Кейт решает пока поверить, что не съесть всё сразу - значит сделать потенциально перспективное вложение на будущее. И убийство превращается в лёгкий завтрак, совмещённый  с повторным обращением.
Тем временем погребальный костёр Вольного подёрнулся золой - и жизнь понеслась галопом дальше.
Алеса Фостер, юная "волчья ведьма", остро переживающая смерть приютившего её вожака, ломающая голову над тем - кто же такая Афелия Вульф и что хотел от неё в свой предсмертный час Адриан. Чувствуя какой-то неоплаченный долг перед Вольным, Алеса , потихоньку отколовшись от остальных ликантропов, берёт курс на Лондон... И попадает в одну из ловушек, расставленных в лесу охотниками Братства. Наверняка Алесу ожидает прогулка в захваченных Харроу и очень, очень пристрастные расспросы про её собратьев. Но... Все щедро запланированные  развлекательные предприятия сорвала лошадь, испуганная каким-то резким шумом (а скорее всего являвшаяся тайной саботажницей и вообще шпионкой Кайзера) - унесла оборотницу в одиночное путешествие, оставив каинитов с носом и переломанными рёбрами одного из отведавших подкованного копыта Братьев.
Неизвестно, где бы окончился спонтанный променад, не прогуливайся вдоль той же загородной дороги Керн и Рейчел, всего несколько часов назад, после многомесячной разлуки и пытки неизвестностью неожиданно нашедшие друг друга средь пыли и чумазых рожиц беспризорников. И кто бы мог подумать, что после всего случившегося, бурной встречи, совместного похода на проводы Адриана, воровства кур и прочих счастливых событий небо над главами нахмурится, готовясь треснуть громом и молнией. Будь славен бог! Тот самый,  не дающий женщинам в руки сковородок до того как они поймут, что надевать на кого-то пиджак крепко зажмурившись и на ощупь - ещё хуже, и вообще надо уметь видеть хорошее в том что есть.
И никто в городе, никто, кроме единственного человека не подозревает, что за толстыми стенами Ньюгейта родилось величайшее, хотя и совершенно незаконное открытие. Пока что незаконное. Пока что.

Итак, с двадцать шестого числа прошедшего месяца на ролевой "Отродье Каина"  стартовал  новый, шестой по счёту  конкурс - "И как же вы, батенька, докатились..."
Конкурсные работы будут приниматься до 10-го сентября, так что у новозарегистрированных жителей мира "Отродья" будут все возможности  принять  участие и  скрестить  мечи и орала фантазии в битве за звание Тёмного Сказителя Отродья!

Гаук написал(ла):

Она подумала, что этот проходимец – пьяница. Испачканное лицо, не пойми какая одежда, качается и хватается рукой за грязную стену одной из многих хибар. К тому же нет уха, что-то бубнит, да большой пес рядом. Наверняка зарабатывают, показывая фокусы с этой лохматой тварью… Или обманывая людей с помощью все этой же собаки, а может и того хуже – ту натравливая.
Дешевое платье с грязным подолом кремового цвета (хотя должно быть белым). Каштановая копна волос собранная в замысловатую прическу, которая в прочем из-за грязи не потеряет своей формы и без заколок. На лицо можно смотреть с обожанием лишь под хорошей дозой заборной сивухи, не меньше. Хотя в ее профессии лицо далеко не первое, что нужно мужчинам. Простой быт, простой заработок, простые вечера с отведенным назад задом.

Мужчина завернул в тупик между домами, поскользнувшись (раз днем не удалось, то сейчас то можно) на луже чего-то непонятного, видимо рыбьей требухи, судя по запаху. Он машинально развязал пиджак на бедрах, и тот упал на землю, оставшись там забытым до тех пор, пока Ваал не поднял тот своим большим ртом, обязательно не забыв обслюнявить. За всем этим внимательно наблюдала работница дешевой любви, на цыпочках следуя за странным мужчиной. Она была обыкновенным человеком, к великому сожалению затесавшемуся по воле жизни именно на этом берегу Лондона. Кого только женщина здесь не видела… И оборотней, насилующих лошадей. И вампиров, охотно совокупляющихся со своими лохматыми врагами. И людей, которые за фунт готовы отдать половину своего тела на съедение чудовищам, лишь бы прокормить многочисленную "тюрьму" домашних. Видела она и переброс ликантропов, потому только сейчас поняла, что перед ней предстало.
Обращение произошло быстро, как и всегда – только успевай скидывать одежду. Гаук сбросил рывком рубашку, и так же недолго возился с брюками, благо не было ремня. До нижнего белья, к сожалению, добраться не получилось. Место человеческих рук заняли хрустящие звериные лапы, и спина начала сгибаться трансформируясь, ломая позвонки. Ваал скульнул, плюхнувшись на зад и принялся ждать. Он иногда посматривал назад, вылавливая прохожих, но в этом кармане домов не было ни души. Только ветер, наступающая тьма будущей ночи, и оборотень.

Горящий взгляд черного, словно деготь зверя ментально разрушил стену перед собой, а потом и грязь под лапами. Волк встряхнулся, оглядев сброшенную в беспорядке одежду, но собирать и прятать ее не спешил. Его тяжелое хриплое дыхание подхватил подошедший кобель, тыкнувшись холодным носом в косматый бок. Оборотень дернул крыльями лопаток, и клацнул челюстями возле глаз Ваала.
Гаук был раздражен и полностью погружен в звериное нутро. Каждое движение собаки взывало к убийству. Каждый запах заставлял нос ловить чужую жизнь, и искать это двуногое или четвероногое тело, чтобы потом уничтожить, разорвав на части. Уничтожить и оставить истекать кровью, если это, конечно, собрат. Люди и вампиры подлежали немедленному съедению.
Две плотные стрелы вылетели из закоулка на волю. Кто-то пронзительно закричал, даже ухо выловило звук выстрела… Но все было все равно. Ему плевать на этих чертовых человеческих леммингов, да и лохматых тоже. Хотя собратья не станут звать на помощь и вопить о том, что по улицам Южного Лондона рыщет оборотень в полной трансформации. Они его прекрасно понимали, потому бежали из проклятого Севера столицы.
Ваал ничуть не отставал от прыткого волка, хотя для этого ему приходилось прилагать все силы. Две твари неслись вперед, огибая вскрикивающих людей и улюлюкающих оборотней. Но и те и другие сейчас были для этого зверя жертвами. Их движения и запахи вынуждали слюну заполнять его пасть, которая при открытии разбрызгивала вязкую жидкость по сторонам.

Псарь заворачивал и заворачивал, стремясь убраться из черты населенного пункта и оказаться в лесу, там, где ему будет легко. Где не будет, черт побери, столько соблазнов убить. Убить их лица, вырвать все эмоции, съесть, зарыться в сладкое горячее мясо…
Спины. Запахи собратьев. Собратьев, которых вампиры нанимают и подставляют остальных.
Желтые глаза прекратили трястись в бешеном ритме бега. Сзади послушно остановился пес, не издав и звука. Два зверя стали мертвыми изваяниями за прикрытием длинного коридора меж домами и груды стеклянных бутылок. Оборотень видел две спины потенциальных жертв. Они двигались, что-то говорили, и издавали столько ненависти, что внутри все зашумело в желании прекратить их переступы ног.
Черный волк пригнулся, и словно геккон двинулся вперед. Его лапы понесли поджарое тело, плавной линией приближающееся к своим целям. Гаук не видел третьего оборотня, но ему было плевать.
Вампир. Запах загнанного в угол вампира, который ощерился на зверей ножом.
«Лучше карандаш. И порисуешь».

Геккон исчез. Вместо изящества волк напрягся и превратился в оскаленный таран. Он раскрыл слюнявую пасть, предвкушая удовлетворение. Они двигались больше, чем вампир. Они хотели больше, чем вампир. Они вынуждали его закончить это безумие движения. Тот, что первый показался на виду у Псаря, повернул голову назад на цокот лап и ощутимое движение тяжелого тела. Его янтарные глаза встретили равный по цвету, но не по намерениям ответ. Лицо подвергшегося нападению оборотня исказилось в непонятной гримасе, и счастливый рык врезался в его тело черной тушой, подминая под себя, неся по инерции в стену рядом с вампиром.
Ваал бросился на второго оборотня, ощерив огромные клыки, вцепившись мертвой хваткой в соединение его шеи и плеча. Кровь наполнила собачью пасть сочной лавой, точно так же, как эта делала кровь с пастью одноухого зверя. Тот буквально вгрызся в грудную клетку бывшего «разбойника», раздирая его живот лапами.
И пес, и волк напрочь забыли о третьем оборотне и собственно о самом вампире, увлеченные своими добычами.

Осборн Блэкхорн написал(ла):

Всё было в масть, гармонично до испуганной тошноты, покалывающей желудки сливающихся в двери кабаков ублюдков, вышедших прополоскать лёгкие дешёвым табачком.  Чёрные тени темнеющих улиц, чёрные жеребцы, чёрная форма, чёрные души, чёрная проба на каждой точёной морде. Только крест на рукаве белый. А кнут на нём - тоже чёрный. Как разрубленная змея бесконечности - конец войне, конец вражде, теперь только благоденствие или смерть. Всадники апокалипсиса.
Четверо гарцевали через вонючие кишки кривых загаженных улиц. Быстро, иногда неожиданно сворачивая в проулки или разбиваясь на две пары, чтобы обтечь с двух сторон.  Короткие дула карабинов тускло подмигивали из-за плеч. Такой же тяжёлый азартный блеск срывался из вытянутых зрачков, пронзительно стреляющих из стороны в сторону.
Свернуть бы, втянуться в притон чернильным облаком, гася разгоревшиеся от сивухи бельма. Но нет. Рано. На следующем круге, когда все вспугнутые потихоньку выползут и рванут по домам - как раз под идущих следом. Но и авангард не оставался не у дел.
- Псина.
Крупной лохматой бестолочи, вспугнутой из-под забора накатывающимся топотом копыт,  забиться бы куда-нибудь среди баков и ящиков, да рвать когти под прикрытием. Но перепуганный зверь, в смертной тоске поджав хвост под впалое брюхо, рванул через дворы, потянув за собой короткую лавину подков и слетающих с пары плеч винтовок.
Ворвались. Грозой, порывом - два раза оглушительно бабахнуло, отразившись в ближних окнах дребезгом и лютой вспышкой. Тёмный зверь вскрикнул и покатился по нечистотам, пачкая родную грязь кровью неопределённой ценности. Попытался подняться, неловко волоча перебитый зад. Но эта  смерть оказалась уже  не в центре софитов. Пока один из двух стрелков уже без спешки прикладывал к плечу, одна пара змеиных глаз приметила  другую фигуру - человеческую. Таится? Или просто замер от неожиданности? Повинуясь взмаху руки, всадники, стремительно набирая ход, покатились к новому знакомству. Трое - почти одновременно, один - с опозданием в несколько секунд, удовлетворённо прокатившись мимо бьющегося в агонии зверя и пока не слишком спеша нагонять троих товарищей.